Новости – Общество
Общество
От Чердыни до Чикаго
Михаил Сопин. Фото: Из архива семьи Сопиных
Вдова поэта Михаила Сопина — о преступлениях, поэзии и тайне Головчинского леса
18 июня, 2014 13:24
15 мин
Михаил Николаевич Сопин родился в Белгородской области в 1931 году. Во время войны принимал участие в боях армии генерала Москаленко, дошел до Постдама. После — был осужден на 17 лет, в лагере начал писать стихи. Освободившись, какое-то время жил в Перми, но вскоре переехал в Вологду. Корреспондент «Русской планеты» поговорила с вдовой поэта о его творчестве, признании после смерти и иностранных поклонниках.
– Татьяна Петровна, Михаил Николаевич стал широко известен только после своей смерти. Почему так?
– Профессор РГГУ Орлицкий на встрече в Вологде как-то сказал: «Большой поэт находит свою аудиторию в среднем через 50 лет… если находит вообще. Публика до него дорастает». А если серьезно, то внимания к мишиным стихам, действительно, прибавилось. Его стихи и статьи о нем были опубликованы — не считая Вологды и Москвы — в Архангельске, Белгороде, Харькове, Запорожье, Екатеринбурге, Перми, Воронеже, Казани, США, Лондоне, Израиле. Речь идет о печатных изданиях. Вечера памяти Сопина состоялись в Москве, Белгороде, Запорожье. В Вологде они проводятся постоянно.
– А как вы познакомились с Михаилом Николаевичем?
– Это было в 1967 году. Я работала в пермской газете «Молодая гвардия». У меня была подруга — поэтесса Нина Чернец, она вышла замуж за человека, освободившегося из чердынских лагерей. Как-то раз она сказала мне: «Там есть еще один, получше моего. Стихи пишет. Хочет переписываться с девушкой… Только у него срок очень большой. Давай я тебе его подарю». Я как раз разошлась со своим парнем, была одинока. Посмеялась: «Спасибо за подарок, но если пишет стихи — интересно, я почитаю».
Так завязалась переписка. Он присылал длинные философские письма, иногда сопровождаемые стихами. Они были необычны, но порой с грамматическими ошибками. Я стала ошибки исправлять, объясняя правила, а он не обижался и поразительно быстро учился. А ведь ему было уже 37 лет!
Мы переписывались всю зиму. А весной появилась возможность с автором познакомиться: мне дали в те края командировку, собрать материал для статьи. Вот так я оказалась в поселке Глубинное Чердынского района Пермского края. Это было поселение для заключенных, уже отбывших две трети срока и за хорошее поведение получивших некоторые послабления: возможность переписки, свиданий. Поселение со всех сторон было сжато глухой тайгой. Первую встречу я навсегда запомнила. Я сижу на бревнышках, жду. Быстро приближается невысокий человек, протягивает руку: «Мишка».
Мы идем гулять, но гулять особенно негде. Хотим пройти к речке (она есть в стихах), но сейчас там затоплено, а я в городских туфлях. Доходим до края леса, Михаил показывает поцарапанный ствол дерева: когти медведя. Дальше, говорит он, не пройти. Можно на просеку (лесоповал), но Миша не хочет: там охрана. И вообще по периферии везде охрана.
Михаил Сопин, Глубинное, 1967 год. Фото: Из архива семьи Сопиных
На поселении не только заключенные: нам попадаются дворы-дома, в которых живут семьи освободившихся, не пожелавшие вернуться на «большую землю». Миша с ними общается, и я вижу, с каким уважением все к нему относятся.
Все больше присматриваюсь к спутнику, сравнивая с пермскими друзьями. Я люблю редакционных ребят-шестидесятников: умных, талантливых, начитанных, слегка ироничных. В Мише это тоже есть, и все же он не такой. Он старше — не просто по возрасту. В нем чувствуется мужчина, защитник. Он даже лучше, чем в письмах.
Во мне все больше нарастает возмущение: почему здесь держат такого человека?
Чем больше угнетают его, тем скорее мне хочется быть к нему ближе. Мы встречались еще два с половиной года. Я приезжала как частное лицо дважды в год (в Новый год и летом). Вот видите на фотографии домик с козами? Это наш приют лета 69-го года.
– Вы сразу поняли, что вам друг без друга никак?
– Да, сразу. С первой встречи. А потом бывало всякое. Ведь мы пришли из разных миров. И когда уже в Перми поженились, и стали жить вместе, сказалось различие в мировоззрении и воспитании. У него — военное и лагерное прошлое, я — девочка из интеллигентной благополучной семьи. Но мы не бросили друг друга, и когда так много вместе пережили, «пропахали», потеряли сына, поняли, что выбор был сделан правильно. Миша как-то сказал товарищу: «Я Татьяну никогда не брошу, потому что она меня вытерпела».
Мне очень нравится Мишино рассуждение: «Когда двое женятся, они думают, что создают семью, но это не так. Они только сажают деревце, которое надо поливать, но делать это надо обязательно вместе. А если его постоянно выдергивать и пытаться воткнуть снова — ничего не получится, оно засохнет».
– А за что Сопин отбывал срок?
– В лагере у заключенных спрашивать об этом не принято. Но мне рассказал муж Нины Чернец Алексей: по Указу от 4 июня 1947 года. Тогда я ничего не знала об этом Указе, и не поверила, что «за велосипед» можно дать 15 лет. (Михаил был в компании молодых людей, которые пристали к парню с девушкой, показали нож, отобрали велосипед — преступление было квалифицировано как «разбой» — Примеч. РП).
Татьяна Сопина, 1968 год. Фото: Из архива семьи Сопиных
И мои родные не поверили. Сестра сказала, что надо всюду писать, добиваться освобождения. И я, по наивности, — от имени редакции — писала в Верховный суд СССР и Верховный суд Украины, в «Комсомольскую правду» о том, что сидит вот такой человек, давно искупил свою вину. Я еще не знала, что в инстанциях таких писем не читают.
Теперь я про этот Указ знаю много. До 47 года за подобные преступления могли дать года два. После — пять, семь, 15 лет. При отягчающих обстоятельствах — до 25 лет с конфискацией имущества. Мелкие и серьезные преступления рассматривались по одной статье, в лагере эти категории осужденных смешивались. Пересмотру статья не подлежала.
На самом же деле, причина ужесточения была экономическая. Во время войны ГУЛАГ опустел. Заключенные вымерли или ушли в штрафники. Мужчин вообще в стране стало очень мало. Стали повторно сажать политических — но и их не хватало. А страну надо поднимать из руин, строить электростанции, валить лес… Вот и решили «почистить припачканную молодежь», тем более, что шпаны в бывшей прифронтовой полосе развелось предостаточно. В 1961 году вышел новый Уголовный кодекс с отменой Указа, но «прежних» оставили досиживать, снизив сроки до 15 лет.
Михаил был осужден вторично (первый раз — за хранение оружия, отбыл два года). За велосипед дали 17 лет. Снизили до 15 — отбыл полностью.
Справка об освобождение, выданная Михаилу Сопину в 1970 году . Фото: Из архива семьи Сопиных
– С велосипедом более или менее понятно, а с хранением оружия — нет. Оружие-то откуда взялось?
– С войны. Миша рассказывал: «Я оружие знал и любил, хорошо им владел. У каждого мальчишки с нашей улицы был дома склад немецкого и отечественного оружия, благо его валялось вокруг сколько угодно. Кто-то хранил, а кто-То пользовался, причем зачастую просто так, по пустякам. Пошел на танцах не с той девушкой — выстрел, все разбежались. Убитый есть, а преступника нет. Были люди с поврежденной войной психикой — их бы лечить».
Велено было оружие сдать. Но парни привыкли, расставаться с ним не хотели. Миша спрятал; при обыске не нашли, но соседи донесли. Этого было достаточно, чтобы посадить — всем давали одинаково: три года.
Миша отбывал срок на строительстве котлована Волго-Дона. К юбилею Сталина канал построили, и осужденным вышла амнистия.
– Скажите, у Сопина ведь и детство было совсем неблагополучное?
– Это правда. В сорок первом Мише было десять лет. Приближение немцев застало его в Харькове. Он оказался в колонне беженцев, колонне «исхода», о которой сохранилось немало страшных подробностей в воспоминаниях современников. Сам Миша рассказывал об этом так: «Мы не успели эвакуироваться, помню, собирались ехать в каком-то эшелоне, а в тылу нашем уже были немцы. Бежали из-под Харькова, в одной массе — солдаты, дети, старики, женщины. Это был какой-то бег исхода. Если бы нас остановили, мы, наверное, умерли бы на месте. До сих пор не верю, что выжил. Немцы нас нагнали. Разорванные, раздавленные дети, их утюжили танками. Меня ранило осколком в голову, спас какой-то военный — замотал голову тряпкой и пихнул в районе Богодухова в товарный вагон, я там валялся на опилках весь в крови. Растолкала старушка, снова мы куда-то шли. Снова я в скоплении народа. Помню, уперлись в реку: горел мост, и солдаты наспех сколачивали плоты. На них люди прыгали вместе с детьми, плоты переворачивались. И все это под бомбежкой».
Когда вырвались из окружения — бежали кто куда. Миша вернулся к бабушке в село Ломное, где уже жили старшая сестра Катя и младший братишка Толик. Здесь их настигла оккупация, а потом Курская битва.
Судьба военных мальчишек схожа. Они слишком много видели и быстро взрослели. Они все были патриотами. Как могли, помогали взрослым, и взрослые обращались к ним как к равным. Например, когда в сопинский дом на краю села зашли выходившие из окружения русские летчики, бабушка послала внука, хорошо знавшего местность, проводить их по балкам-перелескам мимо немецких постов. Многие ли родители сейчас поручили бы такое своим детям?
– Как получилось, что стихи Сопина приоткрыли тайну Головчинского леса?
– Скорее не тайну, а забытую страницу нашей военной истории. Началось с того, что в 2010 году белгородская школьница Алина Беляева, пораженная Мишиными стихами, взялась за исследовательскую работу, посвященную творчеству Сопина. Помогала ей мама Татьяна Михайловна. Работа настолько захватила обеих, что они даже совершили поход по сопинским местам на Белгородчине.
Детская память вообще острая. Обращаясь к «обугленному» детству, Миша опирался на личные впечатления; в стихах много дат, географических названий, мелких подробностей. Вдумчивый читатель при желании сможет соотнести стихи с тем или иным историческим событием. Алина смогла. Вот что она написала: «В известном стихотворении "Пехота" Михаил Сопин с удивительной точностью описывает бой у деревни Тополи, которая находится в 4-х километрах от села Ломное. Моей задачей было выяснить, какая же пехота приняла бой у деревни Тополи, который видел или о котором слышал мальчишкой Миша Сопин». Алина выяснила, что Головчинский лес и село Ломное — это был «котел», через который с 18 по 25 октября сорок первого выходила из окружения дивизия генерала Ивана Руссиянова. Бои были ожесточенные, и наших солдат полегло тогда около девяти тысяч. Боевые документы свидетельствуют, что на 16 октября в дивизии числились 9401 человек. А после выхода из окружения на 27 октября дивизия имела всего 586 активных штыков. Об этом в своем докладе сообщает генерал Руссиянов.
Без слов, без гранат, без атаки,
Вслепую – какая там связь! –
Ложились под бомбы и танки,
Российской землей становясь.
Вслепую – какая там связь! –
Ложились под бомбы и танки,
Российской землей становясь.
«Западная опушка урочища Головчинский лес примыкает к деревне Тополи, — продолжает Алина. — Возможно, группа Карташева, к которой не добрались разведчики генерал-майора Руссиянова, — это и была та пехота, о которой рассказывает нам Сопин. Но однозначно то, что это были солдаты 355-го полка Первой гвардейской стрелковой дивизии и 4-го Воронежского добровольческого полка».
– Почему из Перми вы переехали именно в Вологду?
– В Перми в течение десяти лет Михаил не мог пробиться к публике со своим творчеством. В 1981 году нас очень воодушевил отзыв видного литературного критика Вадима Кожинова: «Пронизывающая стихи Михаила Сопина «генеральная дума» делает их действительно нужными. Их надо печатать, и я готов поддержать и их публикацию в журнале, и издание отдельной книжки». И поддержал, правда, для этого нам пришлось переехать в Вологду — город, где с Кожиновым очень считались, потому что к тому времени он уже успел сделать имя Николаю Рубцову.
В 1985 году в Северо-Западном книжном издательстве вышел первый сборник Михаила «Предвестный свет». А всего при жизни было выпущено семь сборников, но микроскопическими тиражами и оставались они известными лишь узкому кругу любителей.
– Правда, что Виктор Астафьев поддерживал Сопина?
– Виктор Петрович прислал такое письмо: «Уважаемый Михаил Николаевич! Стихи ваши очень энергичны по ритму, задиристы по содержанию, хотя порой и сдается мне, что вы тыритесь на действительность дорогую вроде дворняги, цапнете за штаны и тут же хвостом виляете извинительно. В этом деле или — или.
Готовьтесь к трудной доле современного советского поэта. Всем самостоятельно мыслящим людям, и литераторам в частности, живется у нас нелегко. Желаю Вам удачи! Ваш В. Астафьев».
– Почему последняя книга Сопина — посмертная — издана в США?
– В 2006 году ко мне обратилась из Чикаго гражданка США Светлана Островская, эмигрантка из Украины, которая нашла стихи Сопина и материалы о нем в интернете и предложила издать книгу. Мы вместе работали год. Книга Михаила и Татьяны Сопиных «Пока живешь, душа, люби!...» была адресована американской русскоязычной аудитории. Света прислала мне две посылки. Впоследствии она подарила мне издательские права, и в 2011 году, к 80-летию со дня рождения Михаила Сопина, поэтическая биография «Спелый дождь» вышла в России при поддержке Департамента культуры и культурного наследия Вологодской области.
К исходу день.
Хлеб чёрный есть на ужин.
Я никому
И мне никто не нужен.
Не Бог, не царь, не раб, не господин.
Я в этот мир
Прекрасный и позорный,
Распяленный свободой поднадзорной,
Пришёл один
И отойду один.
Хлеб чёрный есть на ужин.
Я никому
И мне никто не нужен.
Не Бог, не царь, не раб, не господин.
Я в этот мир
Прекрасный и позорный,
Распяленный свободой поднадзорной,
Пришёл один
И отойду один.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
